1        

Не устрашуся гибели,

Ни копий, не стрел дождей, –

Так говорит по Библии

Пророк Есенин Сергей.

Время мое приспело,

Не страшен мне лязг кнута.

Тело, Христово тело,

Выплевываю изо рта.

Не хочу восприять спасения

Через муки его и крест:

Я иное постиг учение

Прободающих вечность звезд.

Я иное узрел пришествие –

Где не пляшет над правдой смерть.

Как овцу от поганой шерсти, я

Остригу голубую твердь.

Подыму свои руки к месяцу,

Раскушу его, как орех.

Не хочу я небес без лестницы,

Не хочу, чтобы падал снег.

Не хочу, чтоб умело хмуриться

На озерах зари лицо.

Я сегодня снесся, как курица,

Золотым словесным яйцом.

Я сегодня рукой упругою

Готов повернуть весь мир…

Грозовой расплескались вьюгою

От плечей моих восемь крыл.

2

Лай колоколов над Русью грозный –

Это плачут стены Кремля.

Ныне на пики звездные

Вздыбливаю тебя, земля!

Протянусь до незримого города,

Млечный прокушу покров.

Даже богу я выщиплю бороду

Оскалом моих зубов.

Ухвачу его за гриву белую

И скажу ему голосом вьюг:

Я иным тебя, господи, сделаю,

Чтобы зрел мой словесный луг!

Проклинаю я дыхание Китежа

И все лощины его дорог.

Я хочу, чтоб на бездонном вытяже

Мы воздвигли себе чертог.

Языком вылижу на иконах я

Лики мучеников и святых.

Обещаю вам град Инонию,

Где живет божество живых.

Плачь и рыдай, Московия!

Новый пришел Индикоплов.

Все молитвы в твоем часослове я

Проклюю моим клювом слов.

Уведу твой народ от упования,

Дам ему веру и мощь,

Чтобы плугом он в зори ранние

Распахивал с солнцем нощь.

Чтобы поле его словесное

Выращало ульями злак,

Чтобы зерна под крышей небесною

Озлащали, как пчелы, мрак.

Проклинаю тебя я Радонеж,

Твои пятки и все следы!

Ты огня золотого залежи

Разрыхлял киркою воды.

Стая туч твоих, по-волчьи лающих,

Словно стая злющих волков,

Всех зовущих и всех дерзающих

Прободала копьем клыков.

Твое солнце когтистыми лапами

Прокогтялось в душу, как нож.

На реках вавилонских мы плакали,

И кровавый мочил нас дождь.

Ныне ж бури воловьим голосом

Я кричу, сняв с Христа штаны:

Мойте руки свои и волосы

Из лоханки второй луны.

Говорю вам – вы все погибнете,

Всех задушит вас веры мох.

По-иному над нашей выгибью

Вспух незримой коровой бог.

И напрасно в пещеры селятся

Те, кому ненавистен рев.

Все равно – он иным отелится

Солнцем в наш русский кров.

Все равно – он спалит телением,

Что ковало реке брега.

Разгвоздят мировое кипение

Золотые его рога.

Новый сойдет Олипий

Начертать его новый лик.

Говорю вам – весь воздух выпью

И кометой вытяну язык.

До Египта раскорячу ноги,

Раскую с вас подковы мук…

В оба полюса снежнорогие

Вопьюся клещами рук.

Коленом придавлю экватор

И, под бури и вихря плач,

Пополам нашу землю-матерь

Разломлю, как златой калач.

И в провал, отененный бездною,

Чтобы мир весь слышал тот треск,

Я главу свою власозвездную

Просуну, как солнечный блеск.

И четыре солнца из облачья,

Как четыре бочки с горы,

Золотые рассыпав обручи,

Скатясь, всколыхнут миры.

3

И тебе говорю, Америка,

Отколотая половина земли, –

Страшись по морям безверия

Железные пускать корабли!

Не отягивай чугунной радугой

Нив и гранитом – рек.

Только водью свободной Ладоги

Просверлит бытие человек!

Не вбивай руками синими

В пустошь потолок небес:

Не построить шляпками гвоздиными

Сияние далеких звезд.

Не залить огневого брожения

Лавой стальной руды.

Нового вознесения

Я оставлю на земле следы.

Пятками с облаков свесюсь,

Прокопытю тучи, как лось;

Колесами солнце и месяц

Надену на земную ось.

Говорю тебе – не пой молебствия

Проволочным твоим лучам.

Не осветят они пришествия,

Бегущего овцой по горам!

Сыщется в тебе стрелок еще

Пустить в его грудь стрелу.

Словно полымя, с белой шерсти его

Брызнет теплая кровь во мглу.

Звездами золотые копытца

Скатятся, взбороздив нощь.

И опять замелькает спицами

Над чулком ее черным дождь.

Возгремлю я тогда колесами

Солнца и луны, как гром;

Как пожар, размечу волосья

И лицо закрою крылом.

За уши встряхну я горы,

Кольями вытяну ковыль.

Все тыны твои, все заборы

Горстью смету, как пыль.

И вспашу я черные щеки

Нив твоих новой сохой;

Золотой пролетит сорокой

Урожай над твоей страной.

Новый он сбросит жителям

Крыл колосистых звон.

И, как жерди златые, вытянет

Солнце лучи на дол.

Новые вырастут сосны

На ладонях твоих полей.

И, как белки, желтые весны

Будут прыгать по сучьям дней.

Синие забрезжут реки,

Просверлив все преграды глыб.

И заря, опуская веки,

Будет звездных ловить в них рыб.

Говорю тебе – будет время,

Отплещут уста громов;

Прободят голубое темя

Колосья твоих хлебов.

И над миром с незримой лестницы,

Оглашая поля и луг,

Проклевавшись из сердца месяца,

Кукарекнув, взлетит петух.

4

По тучам иду, как по ниве, я,

Свесясь головою вниз.

Слышу плеск голубого ливня

И светил тонкоклювых свист.

В синих отражаюсь затонах

Далеких моих озер

Вижу тебя, Инония,

С золотыми шапками гор.

Вижу нивы твои и хаты,

На крылечке старушку мать;

Пальцами луч заката

Старается она поймать.

Прищемит его у окошка,

Схватит на своем горбе, –

А солнышко, словно кошка,

Тянет клубок к себе.

И тихо под шепот речки,

Прибрежному эху в подол,

Каплями незримой свечки

Капает песня с гор:

«Слава в вышних богу

И на земле мир!

Месяц синим рогом

Тучи прободил.

Кто-то вывел гуся

Из яйца звезды –

Светлого Исуса

Проклевать следы.

Кто-то с новой верой,

Без крест и мук,

Натянул на небе

Радугу, как лук.

Радуйся, Сионе,

Проливай свой свет!

Новый в небосклоне

Вызрел Назарет.

Новый на кобыле

Едет к миру Спас.

Наша вера – в силе.

Наша правда – в нас!»

Январь 1918

Источник: http://esenin.niv.ru/esenin/text/inoniya.htm

1

No me atemorizan la muerte,

ni las lanzas ni las lluvias de flechas:

así habla, según la Biblia,

el profeta Serguéi Esenin.

Mi tiempo ha llegado,

no me asusta el zumbido del látigo.

El cuerpo, el cuerpo de Cristo,

lo escupo por la boca.

No quiero recibir la salvación

por sus sufrimientos y la cruz:

he comprendido otra enseñanza

de las estrellas que atraviesan la eternidad.

He visto otro advenimiento,

allí la muerte no danza sobre la verdad.

Como a una oveja de impura lana, yo

esquilaré el firmamento azul.

Elevaré mis brazos a la luna,

la cascaré como a una nuez.

No quiero cielo sin escalera,

no quiero que caiga nieve.

No quiero que le frunza el ceño

el rostro a los lagos de la aurora.

Hoy empollaré, como una gallina,

un dorado huevo verbal.

Hoy con brazo flexible estoy

dispuesto a dar vuelta el mundo…

La tormentosa ventisca ha desplegado

de mis hombros ocho alas.

2

Terrible ladrido de campanas sobre Rus’:

sonlos muros del Kremlin que lloran.

¡Ahora hacia las picas estelares

yo te encabrito, tierra!

Me extiendo hasta la ciudad invisible,

morderé el lácteo manto.

Hasta a Dios le arrancaré la barba

con mis dientes apretados.

Lo agarraré de su blanca melena

y le diré con voz de ventiscas:

¡Yo te haré distinto, Señor,

para que madure mi prado verbal!

Maldigo el hálito de Kítezh

y todos los valles de sus caminos.

Quiero que en un pozo sin fondo

nos construyamos un refugio.

En los iconos con mi lengua borraré

los rostros de mártires y santos.

Les prometo la ciudad de Inonia,

donde vive el dios de los vivos.

¡Llora y solloza, Moscovia!

Ha llegado un nuevo Indipleustes.

Todas las plegarias en tu libro de horas

horadaré con el pico de mis palabras.

Guiaré a tu pueblo lejos de la esperanza,

le daré fe y poder, y con el arado

en las auroras tempranas

labrará con el sol la noche.

Para que su campo verbal

cultive el grano para las colmenas,

y el cereal bajo el tejado celestial

auree, como abejas, la oscuridad.

¡Te maldigo a ti, Rádonezh,

tus talones y todas tus huellas!

Los fuegos del yacimiento dorado

excavas con la azada del agua.

Manada de tus nubes, que ladran cual lobos,

como si unamanada de lobos furiosos

que a todos los que llaman y se atreven

atravesara con la lanza de sus colmillos.

Estaba tu sol con patas garrudas

agarrado al alma como un cuchillo.

En los ríos babilonios llorábamos,

y, sangrienta, una lluvia nos mojaba.

Ahora grito tormentas con voz de lobo

tras quitarle a Cristo los pantalones:

laven sus manos y sus cabellos

en la tina de la segunda luna.

Se los digo, todos ustedes morirán,

los estrangulará el musgo de la fe.

De otro modo sobre nuestra curvatura

se ha hinchado dios cual vaca invisible.

Y en vano se instalan en cuevas

quienes detestan el bramido.

Da igual, irá a parir con otro sol

a nuestro refugio ruso.

Da igual, abrasará con el ternero

lo que fraguaba para el río de la orilla.

Acuñarán el hervidero universal

sus cuernos dorados.

Descenderá un nuevo Olipi

para bosquejar su nuevo rostro.

Yo se los digo, beberé todo el aire

y sacaré la lengua como un cometa.

Hasta Egipto extenderé mis piernas,

les quitaré las herraduras de las torturas…

A ambos polos con cuernos de nieve

me aferraré con las pinzas de mis manos.

Con una rodilla aplastaré el ecuador

y, bajo tormentas y torbellinos de llantos,

partiré a nuestra madre tierra por la mitad,

como a una rosquilla dorada.

Y al foso, ensombrecido por el abismo,

para que todo el mundo escuche ese ruido,

mi cabeza de cabello estrellado

meteré, como brillo del sol.

Y cuatro soles nubosos, al bajar rodando

como cuatro toneles de la montaña

que han dispersado sus dorados anillos,

estremecerán los mundos.

3

Te hablo a ti, América,

mitad desprendida de la tierra,

¡asústate al echar los verdes barcos

a los mares de la irreligiosidad!

No aflojes con el arcoíris de hierro fundido

de los campos y con el granito de los ríos.

¡Solo con el agua del libre Ládoga

horadará la existencia el hombre!

No claves con manos azules

en el baldío de los techos celestes:

no construyas con las cabeza de clavos

el brillo de las lejanas estrellas.

No derrames la ígnea efervescencia

en avalancha de la mina de acero.

Yo dejaré en la tierra las huellas

de una nueva ascensión.

Me colgaré por los talones de las nubes,

atravesaré las nubes como un alce;

las ruedas del sol y de la luna

le pondré al eje terrestre.

Te hablo a ti, no entones súplicas

a tus rayos de alambre.

¡No alumbrarán el advenimiento

del que huyecomo oveja por los cerros!

Aun se encontrará en ti un cazador

para lanzar una flecha a su pecho.

Como fuego, de su blanca lana

salpicará cálida sangre en las tinieblas.

Como estrellas sus dorados casquitos

bajan rodando, surcando la noche.

Y de nuevo destella, como agujas

sobresus medias negras,la lluvia.

Aturdiré entonces con las ruedas

del sol y la luna, como un trueno;

como un incendio, marcaré los cabellos

y cubriré el rostro con un ala.

Sacudiré a las montañas de las orejas,

con estacas estiraré la estipa.

Todas tus empalizadas, todas las cercas

quitaré de un manotazo, como polvo.

Y labraré las negras mejillas

de tus campos con nuevo arado;

como urraca dorada pasará volando

la cosecha sobre tu país.

Él les quitará a sus habitantes

el nuevo llamado de espigadas alas.

Y, como doradas pértigas, extenderá

el sol sus rayos al valle.

Crecerán nuevos pinos

en las palmas de tus campos.

Y, como ardillas, las primaveras amarillas

saltarán por las ramas de los días.

Azules, comienzan a brillar los ríos,

tras horadar todos los obstáculos de la tierra.

Y el amanecer, dejando caer los párpados,

pescará en ellos peces estelares.

Te hablo a ti, llegará el día,

se destorcerán los labios de los truenos;

atravesarán las celestes coronas

las espigas de tus trigos.

Y sobre el mundo con una escalera invisible,

ensordeciendo campos y prados,

después de picotear el corazón de la luna

y de cacarear, levantará vuelo un gallo.

4

Voy por las nubes como por un campo, yo,

inclinando la cabeza hacia abajo.

Escucho el chapoteo del aguacero celeste

y el silbido de los agudos picos de los astros.

Me reflejo en las azules ensenadas

de mis lejanos lagos,

puedo verte, Inonia,

con las doradas gorras de las montañas.

Veo tus sembradíos y tus chozas,

en el zaguán a mi anciana madre;

con los dedos intenta atrapar

un rayo del atardecer.

Lo agarra junto a la ventana,

lo toma sobre su joroba,

pero el solcito, como un gato,

sobre sí mismo hace un ovillo.

Y en silencio bajo el rumor del río

al eco ribereño en la falda,

en gotas de una cerilla invisible

gotea la canción desde la montaña:

“¡Gloria a dios en las alturas

y paz en la tierra!

La luna con su cuerno azul

las nubesperforaba…

Alguien sacó un ganso

del huevo de la estrella,

para picotear del Sagrado

Jesús las huellas.

Alguien con una fenueva

sin cruz ni tormentos,

ha tendido en el cielo

un arcoíris, como arco.

¡Alégrate, Sion,

derrama tu luz!

Maduró en el horizonte

un nuevo Nazaret.

Esta viniendo al mundo

en una yegua un nuevo Salvador.

Nuestra fe está en la fuerza.

¡En nosotros, nuestra verdad!”

Enero de 1918

Fuente: http://esenin.niv.ru/esenin/text/inoniya.htm